Как меняются лица

Что лучше для избавления от морщин: радикальная операция или длительный, но мягкий омолаживающий курс? Можно ли добиться максимального результата при минимальном риске?

Консультирует известный пластический хирург, заслуженный врач РФ, врач высшей категории, руководитель отделения хирургии «Клиники Данищука» в г. Москве Андрей Павлович Выговский.

– Какие косметологические процедуры, бывшие популярными несколько лет назад, сегодня потеряли свою актуальность?

– Нельзя говорить о моде в косметологии в прямом смысле это слова. Популярность тех или иных процедур нередко зависит от того, насколько активно их продвигают. Другими словами, «мода» на процедуры определяется скорее финансовыми интересами компаний-производителей и дистрибьюторов.

К примеру, вот уже много лет существуют разные виды ручного массажа. Это простая, недорогая и эффективная процедура, которую активно используют и сейчас. Но продвинутая эстетическая клиника в своей рекламе будет делать упор вовсе не на этот годами известный массаж, а на новые аппараты. Просто потому, что они стоят довольно дорого и должны окупаться.

К тому же сейчас все чаще клиники создаются на базе компаний, производящих или продающих те или иные аппараты. Разумеется, главный упор в рекламе делается именно на них. Вот и получается, что та или иная процедура вдруг становится очень популярной.

– Но ведь есть процедуры, которые не просто перестают быть на слуху, а действительно выходят из арсенала врачей. К примеру, феноловые пилинги, бывшие очень популярными лет пять назад, сейчас почти не делают. Почему?

– Феноловый пилинг – это хирургическая процедура, которая осуществлялась под общим наркозом в операционной. Процедура очень травмирующая, требующая долгой реабилитации.

По сути, с лица просто снималась кожа, которая затем буквально «вырастала» заново – уже без морщин и других несовершенств.

Главная проблема этого пилинга была в том, что глубину проникновения фенола было почти невозможно контролировать. Из-за этого возникали неприятные побочные эффекты, например участки депигментированной, абсолютно белой кожи.

Однако процедуру все равно проводили, так как мезотерапия и другие более щадящие методики еще только развивались. Как только появился выбор, время фенолового пилинга закончилось.

– Но все-таки эффект после мезотерапии и после глубокого пилинга сравнивать сложно.

– Это так. Но дело в том, что сейчас почти нет женщин с «запущенными» лицами. Если лет 15 назад многим уже к 50–55 годам требовалось какое-то серьезное омолаживающее вмешательство, то сейчас в этом возрасте женщины имеют хорошую, упругую кожу. Именно потому, что они следят за собой с помощью той же мезотерапии, контурной пластики, хорошей косметики.

Ведь сейчас вместо одного шокового для кожи глубокого пилинга можно сделать курс срединных или поверхностных пилингов и получить тот же результат. Но при этом не будет дискомфорта, долгой реабилитации и, главное, большого риска осложнений.

Есть здесь и еще один интересный момент. Пациенты сейчас стали в хорошем смысле более капризными. Они больше не хотят неделями ходить с красным шелушащимся лицом. Сразу после процедуры они хотят выглядеть более свежими, более молодыми. Именно поэтому сейчас в почете более мягкие, щадящие, но при этом достаточно эффективные методики.

– Перейдем от химических пилингов к лазерным. Вроде бы это куда более продвинутая технология. Почему же сейчас все больше врачей отказываются от полной лазерной шлифовки лица?

– Здесь ситуация почти такая же, как и с глубокими пилингами. Да, лазеры позволяют лучше контролировать глубину проникновения луча. Но ведь нельзя забывать о человеческом факторе. Хирург обычно настроен на максимальный результат. Хочется ведь, чтобы лицо после процедуры заметно помолодело. А стремление пройти чуть глубже чревато уже упоминавшимися осложнениями.

Именно поэтому лазеры сейчас все чаще применяются локально –

например, для устранения кожных новообразований, таких, как родинки или папилломы. А для работы по всему лицу есть уже упоминавшаяся мезотерапия и другие более мягкие технологии.

– Какие еще из существующих косметологических процедур лично вы отнесли бы к слишком рискованным?

– Рискованными я бы назвал все методики, не прошедшие проверку временем. Испытаний на клеточных культурах, животных или на ограниченной группе людей недостаточно, чтобы гарантировать безопасность методики или препарата.

К примеру, сейчас постоянно появляются новые препараты для контурной пластики. Каждый из них сначала встречают восторгами. А проходит несколько лет –

и вот уже начинают говорить об их недостатках. То же касается и новых пилингов, и новых аппаратов.

При этом чем грубее, радикальнее воздействие на организм, тем сильнее может быть его потенциальная отрицательная реакция. Об этом всегда нужно помнить как врачам, так и пациентам.

– А можно ли сказать, что более щадящими в последние годы стали пластические операции? Например, изменился ли подход к фейслифтингу?

– Я уже сказал о том, что лица стали стареть по-другому. Это, разумеется, определяет и развитие пластической хирургии. Сейчас все меньше делают полных фейслифтингов. Операции стали скульптурными. Чуть-чуть подтянуть тут, убрать здесь, добавить там.

Причем часть «работ» мы стараемся выполнять консервативно. В ход идет контурная пластика, липофиллинг. Это, кроме всего прочего, позволяет сократить и время реабилитации.

Поменялся и сам характер операций. Раньше к нам гораздо чаще приходили полные женщины, лица которых стареют по определенному сценарию. А теперь стало модно следить за своей фигурой. Большинство наших сегодняшних пациенток – подтянутые, стройные. И они сталкиваются с другими проблемами – у них худые лица, которым требуется деликатная подтяжка и восполнение недостающего объема.

Еще одна важная тенденция –

это отсутствие шаблонов. Лицо как бы разбирают, и работают над каждой его частью. Хирургический скальпель превращается в ювелирный инструмент, которым выполняются очень тонкие операции. Главная задача – добиться максимального результата при минимальной травматичности.

– Есть мнение, что малоинвазивные операции создаются больше для удобства хирургов.

– Разумеется, малоинвазивные вмешательства чаще всего более легки в осуществлении, чем «большие» операции. Но и для пациентов они более удобны – им приходится меньше лежать в стационаре и носить бинты.

Иногда стиль работы зависит от возраста хирурга. Более молодые врачи бывают склонны к радикализму, любят объемные операции. А с возрастом приходит опыт и чувство меры. Хирурги начинают понимать, что лучше что-то недотянуть, чем перетянуть.

– Бывают ли случаи, когда пациенты сами настаивают на более травмирующем вмешательстве, стремясь получить максимальный результат?

– Да, так бывает. Вообще, есть пациенты, которые доверяют только игле и готовы сколько угодно прибегать к контурной пластике, мезотерапии, биоревитализации. А есть те, кто верит только скальпелю, и не боятся ложиться на операционный стол. Врач обязан со всеми находить компромисс.

Вообще, есть категория пациентов, которые приходят на консультацию с уже готовым решением своей проблемы в голове. Они четко знают, что, где и в каком объеме им нужно сделать. Задача хирурга – соотнести их представления со своими и найти вариант, который бы всех устраивал.

– А если представления о красоте у хирурга и пациента радикально расходятся?

– Это тоже вполне нормальная ситуация. Но результат должен устроить прежде всего самого пациента, а не хирурга.

Разумеется, если идеи пациента противоречат медицинской этике или небезопасны для его здоровья, врач обязан его переубедить или, если это невозможно, отказаться от проведения операции. Во всех остальных случаях он должен прислушиваться к своему пациенту и в буквальном смысле работать с ним в тандеме.