Лекарство от Бога

Недавно в московском издательстве «Дар» вышла книга Екатерины Каликинской «Святитель Лука. Факты, документы, воспоминания». Автор, член Московского общества историков медицины, обобщила данные из многих источников, а также свой опыт общения с родственниками святителя Луки Крымского, чтобы рассказать о пути самого необыкновенного врача ХХ века.

— Как выдающийся хирург В.Ф. Войно-Ясенецкий стал святителем Лукой, благословенным врачом, помогающим больным и сегодня в самых безнадежных ситуациях?
— Даже до того, как он принял священный сан и пошел по пути крестных страданий, он уже был выдающимся врачом, хирургом, ученым. Быстрота и точность его движений хирурга была фантастической. Так, например, однажды в гостях у доктора Башурова Войно-Ясенецкий, видя, что коллега ему не доверяет, предложил разрезать книжку одним взмахом скальпеля на заданное число листов. Пощупал плотность, проверил остроту скальпеля и сделал разрез — ровно на 5 листочков. Он продемонстрировал свои способности только для того, чтобы убедить другого врача, что в его руках пациенты находятся в полной безопасности. Этот хирург знал анатомию человеческого тела в совершенстве. Когда он заканчивал институт, однокурсники прочили ему карьеру профессора. Однако планы Валентина Войно-Ясенецкого были другими: он пошел в медицину исключительно по идейным соображениям, далеким от карьерных: как он сам писал, поступил на медицинский факультет «с исключительной целью…быть полезным для крестьян, так плохо обеспеченных медицинской помощью». Удивительно, как этот могучий человек умел не идти за своими желаниями и наклонностями, а переламывать себя ради цели: «Когда я изучал физику, химию, минералогию, у меня было просто физическое ощущение, что я насильно заставляю мозг работать над тем, что ему чуждо. Мозг, точно сжатый резиновый шар, стремился вытолкнуть чуждое ему содержимое».
И это уже был первый путь к смирению, к самоотвержению, к монашескому устроению: отказ от того, что хочется, от того, что получается легко.

— Но ведь священником и затем монахом и епископом он стал только в связи со смертью жены?
— Это ошибочное мнение, которому мы отчасти обязаны его детям. Они считали, что «после смерти мамы папа был в таком отчаянии, что решил уйти от мира». Однако я проанализировала источники и пришла к твердому мнению, что В.Ф. Войно-Ясенецкий был верующим человеком всегда. Например, с самого начала он считал себя безмездным врачом и не брал никаких денег за медицинскую помощь, которую оказывал на дому. При том, что семья с четырьмя детьми жила на его жалованье очень скромно, на грани бедности, и часть семейных денег тратилась на оборудование для больницы и научную литературу. В Ташкенте, уже в голодное время, его коллега М.З. Лейтман вспоминала, что «доктор, принимая больных, никогда не принимал подношений. Жена его умоляла хоть что-нибудь приносить в дом. Ведь надо было кормить детей. Но он отказывался от всех гонораров». Это уже подвиг, который могли нести немногие глубоко верующие люди, которые стремились подражать безмездным святым врачам древности: целителю Пантелеимону, преподобному Агапиту Печерскому, святым бессребреникам Косьме и Дамиану. Смерть жены только сделала возможным принятие монашества, но верующим человеком, служащим Христу, он был всегда.

— Чем еще отличался будущий святитель Лука как врач?
— Он был врачом сострадательным, его кредо было: «для хирурга не должно быть «случая», а только живой, страдающий человек». У святителя Луки даже его книги по хирургии проникнуты состраданием и вниманием к судьбе каждого пациента, хотя условия его работы были гораздо труднее: вначале приходилось работать при керосиновых лампах, быть единственным хирургом на всю уездную больницу, позднее — в условиях тюрьмы или ссылки. Но всегда, даже если помочь больному не удавалось, пациент оставался для него живой личностью. Об этом свидетельствует, например, история болезни крестьянки Елены с туберкулезом легких. Елена внезапно выписалась из больницы в Переславле-Залесском, которой тогда руководил В.Ф. Войно-Ясенецкий, собиравшийся ее лечить. Другой врач с облегчением засунул бы историю болезни подальше и забыл о ней: работы и так хватает. А Валентин Феликсович через несколько дней дописывает строку: Елена выписалась, чтобы похоронить ребенка. Трагическая судьба крестьянки была ему небезразлична. И с остальными пациентами он поступал так же: в его историях болезни попадаются приписки, сделанные через год, два: «по сведениям от родных, больная теперь чувствует себя отлично», «больной вернулся на место работы». Для него не было пациентов важных и неважных. В Переславле-Залесском одну умственно отсталую девочку после травмы черепа он оперировал и лечил три раза через год, попутно прооперировал ей глаз, чтобы она могла лучше видеть. Все стадии улучшения состояния описаны им как радостное для него лично событие. Сегодня происходит процесс все более глубокой специализации врачей, который, нас убеждают, есть признак повышения профессионализма. А вот будущий святитель Лука больше всего помнил о врачебном долге, о том, что он призван служить больному. И уже во время ссылок он никогда, будучи хирургом, не отказывался оказать больному другую врачебную помощь: в Туруханске шли к нему больные цингой, женщины с внутренними болезнями, несли детей — он никому не отказывал в помощи, даже если у него не хватало необходимого оборудования и медикаментов. Описаны случаи, когда он оперировал даже на этапе, при помощи слесарных щипцов и перочинного ножа. Швы закреплял женским волосом, а в воспоминаниях скупо замечал: «Слава Богу, воспаления никогда не было». Он брался оперировать даже безнадежных пациентов и требовал того же от своих коллег. Его невестка Мария Кузьминична вспоминает, как в Ташкенте доктор Федермессер, докладывая о смерти больного с абсцессом, добавила: «он все равно был обречен». И тут невозмутимый Войно-Ясенецкий буквально взревел: «Вы не имели никакого права останавливать борьбу за жизнь больного!.. Даже думать о неудаче не имели права! Только делать все, что нужно!»

— Можно ли все трудные случаи его операций, которые закончились успешно, объяснить только врачебным искусством?
И сегодня по горячим молитвам к святителю Луке совершаются многие чудесные исцеления — Конечно, нет. И сам епископ Лука всегда сознавал, что дар его — от Бога. Недаром он отказывался оперировать, когда в операционной не было иконы, всегда молился перед операцией, оперировал в рясе, с крестом, йодом чертил крест на теле пациента, прежде чем приступал к разрезам.
Кроме того, в последние годы он уже не мог оперировать по состоянию здоровья. Но все равно приносил исцеление пациентам. Об одном таком случае мне рассказал его внучатый племянник Николай Николаевич Сидоркин, живший с владыкой в Крыму. У его матери Нины Павловны медицинские светила в Киеве нашли опухоль груди и сказали, что это саркома. «Мама готовилась к концу, но приехала к нам. Дедушка осмотрел ее, прощупал и сказал, что ничего там нет. И в самом деле оказалось, что ничего. Потом она говорила: «Как хорошо — жить! Счастье уже просто дышать». Так же он исцелил и многих других пациентов — своей молитвой, прикосновением своих рук. Когда владыка Лука уже плохо видел и не мог оперировать, неизлечимые больные просили его хотя бы присутствовать на операции. Он спросил одного из них: «Веришь ли ты в Бога?» — «Верю, Владыка, но в Церковь не хожу». — «Молись, благословляю тебя и отстраняю от операции. Пятнадцать лет не будешь иметь никакой болезни». Так и случилось. В последние годы он исцелял одним своим благословением. Одной женщине в Крыму сказал: «Вот вам лекарство: во имя Отца и Сына и Святаго Духа!» И мы знаем, что и сегодня по горячим молитвам к святителю Луке, благословенному врачу, совершаются многие чудесные исцеления. Об одном таком случае мне рассказала Татьяна Войно-Ясенецкая, правнучка Святителя. Она работает врачом-реаниматологом, и во время дежурства к ней привезли молодого человека, который случайно выпил большую дозу отравляющего вещества, более 100 миллилитров, в то время как 10 миллилитров уже смертельны. Татьяна и мама мальчика молились об его исцелении, и он выжил.