Поворот судьбы

Поворот судьбы

Порой судьба преподносит столь невероятные сюрпризы, что они кажутся нереальностью.

После строительного института Наталья Георгиевна вышла замуж за однокурсника. Ей нравилось видеть в руках избранника лохматые хризантемы, нравилось вместе с ним веселиться на свадьбах подружек, гулять под дождем, когда один зонт на двоих, читать миленькие записочки со словами восхищения.

Потом была строго торжественная сотрудница ЗАГСа, говорившая всем молодым одинаково правильные заученные фразы про общий жизненный путь, про горе и радость на двоих.

Молодые, как правило, не особо вникают в смысл этих слов. Они охвачены предвкушением нового периода жизни, кажущегося им самым радостным и счастливым.

…В один далеко не прекрасный день Наталья вдруг поняла, что рядом с ней живет совсем чужой ей человек.

«Хорошо, что детей не успели завести», — подумала она, когда писала заявление о расторжении их брака.

Потом, правда, когда личная жизнь не будет складываться, она частенько будет думать о том, что, вероятно, надо было все-таки родить ребенка от мужа. И еще будет опасаться того, что в ее доме никогда не зазвучит детский смех.

Ей почему-то припомнилась блестящая успешная подружка Алла Тарасова, занимающаяся недвижимостью. Внешний блеск и успешность Алла демонстрировала как дорогое украшение. И почти никто не мог предположить, что под этим украшением прячется глубоко запрятанная сердечная рана.

— Да зачем мне все это сдалось, — в тот день, когда Наталья заехала к подруге, Алла сидела на кожаном диване и пила коньяк. На полу валялась коробка с конфетами и рассыпанные апельсины. — Для кого все это?

Лицо Аллы было бледным и помятым. Привыкшая видеть приятельницу на троне, Наталья растерялась. Только позднее она узнала истинную причину случившегося. От Аллы ушел любимый мужчина. Ушел к какой-то «серенькой мышке», сотруднице переводческого отдела, получавшей в отличие от Аллы сущие копейки.

Но зато та девочка с хвостиком на затылке и испуганными беличьими глазками носила в себе его ребенка. Возлюбленный Аллы долго не взвешивал на весах, что выбрать. Будущий наследник перевесил.

— Ты на меня, дуру, смотри, одна не оставайся, ребенка роди. Я-то уже не могу, — говорила Алла.

Сколько раз Наташа потом думала о ее словах и внутренне уже была готова к материнству. А потом случилась та неслучайная случайность.

Судьба готовила ей испытание.

Но вначале была встреча, которая предопределила всю ее дальнейшую жизнь.

— С Таней, — скажет она мне, — я познакомилась в гостях у одной своей подруги. И случилось так, что не родные по крови, мы ощутили себя родными сестрами.

— Когда началась перестройка, — рассказывала Наталья Георгиевна, — Татьяна стала заниматься бизнесом. Организация, где она работала до того времени, распалась, а детей надо было кормить.

Их, кстати, к тому времени у нее было шестеро.

— К чему тебе столько детей? — спрашивали ее родные и друзья.

— Представляете, — смеялась она, — как мне в старости будет. Они же меня на руках носить будут. Умные, красивые, талантливые.

Есть люди, которые спешат жить, будто чувствуя, что срок их на этой земле короток. И надо успеть. Все успеть.

Татьяна, подруга Натальи, которая со временем стала ей больше, чем просто подруга, относилась к таким людям.

— Наташка, — звонила она ей из Ангарска, — когда же ты приедешь? Мы тут такую квартиру обустроили, новоселье устроим. А еще сюрприз…

— Неужели ты опять ждешь ребенка? — догадалась Наташа.

— Да, — радостный голос в трубке затих, — девятый будет!

— Нет, вы не подумайте, — говорит мне Наталья Георгиевна, — Таня не из таких была, что детей народят, и те детства не видят. Она все успевала. Бизнес был успешным. Дети ни в чем не нуждались, у них был красивый дом, книги, игрушки. А главное — атмосфера любви, которую умела создать их мама.

Билеты до Ангарска были куплены заранее, до отпуска.

— Когда тебя, дочка, ждать? — спросила у Натальи ее мама.

— Я позвоню, — ответила она. А сама подумала: «Кто его знает, как сложится».

Тогда она и представить не могла, что возвратиться в родной город она сможет нескоро. Что вершитель судеб уже начертал ее новый жизненный путь.

«Не живи, как хочется, — любила повторять моя свекровь, — а живи, как Бог даст… Или судьба распорядится», — иногда добавляла она.

Сказать, конечно, просто, а вот чтобы жить. Чтобы совершать поступки, не пропасть, не потеряться, не разменяться — сложно.

Наталья Георгиевна молчит. Может, припоминает лицо матери. Когда она провожала ее в Ангарск, оно было тревожным. Она будто сердцем почувствовала, что в жизни дочери должно что-то произойти.

На перроне железнодорожного вокзала в Ангарске ее встретила улыбающаяся подруга. Бежевый шарф, обмотанный вокруг шеи, развевался на ветру. Дубленка была расстегнута, и Наташа отметила, что Танюша чуть располнела, но от этого выглядит еще обворожительнее.

Потом Таня водила ее по большой квартире и с улыбкой сообщала: «Здесь мальчики спят, а тут игровой уголок, здесь спортом можно заняться, а здесь у нас кот Митрофан. Хочу, чтобы все у моих детей было».

Тогда Наталье показалось, что все у подруги хорошо. Но вечером, когда дети угомонились и в большой квартире установилась тишина, Татьяна сообщила ей, что в семье назревает трагедия. Ее муж связался с сектантами и требует, чтобы жена изменила образ жизни и стала такой, как он.

— Ты не представляешь, каким ревнивым он стал, — рассказывала Татьяна, — всех моих деловых партнеров считает любовниками. А бизнес, сама понимаешь…

Наталья Георгиевна до сих пор помнит глаза Татьяны в тот вечер. Всегда веселые, лучистые, они были тогда грустными. Но утром ее подняла совсем другая Татьяна. Веселая, жизнерадостная, спешащая жить, любить. Нет, все-таки она была неисправимым оптимистом.

И тогда Наталье показалось, что вчерашний разговор — минутная слабость. Ведь каждому человеку, даже самому большому оптимисту, не избежать подобного настроения.

Ребятня быстро привязалась к тете Наташе. Отпуск пролетел незаметно. Наталье уже нужно было возвращаться домой, и она частенько грустила, думая о том, что ей будет не хватать подруги и ее веселой, озорной ребятни. В какой-то момент она поняла, что дети — это не только хлопоты, проблемы, болезни, но и ни с чем не сравнимая радость.

На лицо Натальи набегает тень. Прошло столько лет, но она все равно, произнося имя Тани, испытывает боль.

— Я уже подумывала об отъезде, — наконец заговорила она, — когда случилось это.

— Татьяна, иди поговорим! — в комнату, где сидели подруги, заглянул муж Татьяны. Он был явно не в себе. Наталья взглянула в побледневшее лицо Тани и проговорила: «Не ходи».

— Я сейчас, — кивнет та и, как-то беспомощно взглянув на подругу, выйдет за дверь.

Наталья подойдет к окну. Легкий ветерок шевелил ветки деревьев, мальчишка лет десяти ремонтировал велосипед, две девочки с серым пуделем переходили через дорогу. Был обычный день. Но она запомнит его на всю жизнь.

— Наташа, Наташа, — она не узнает голоса подруги и выскочит из комнаты, — он убил меня. Дети…

Потом будет нестись по просторным улицам Ангарска машина «скорой помощи». Романова, так называла мужа Татьяна, уведут в наручниках. Расплачется маленькая Эля, притихнут дети.

— Спасти ее не удалось… А у меня просто не было другого выбора, — говорит она, — я же не могла, чтобы Таниных детей по приютам раздали.

Конечно, выбор у Натальи Георгиевны был. И ни один человек не смог бы ее осудить, если бы она поступила по-другому. Девять детей — это огромная ответственность и каторжный труд. Кто воспитал хоть одного ребенка, знает это. А тут сразу такая орава.

Старшей Василисе было в то время 14 лет, младшей Эле — 2 месяца.

— Да ты больше трех месяцев не выдержишь, — говорили ей подруги, — ты даже не представляешь, что такое дети.

Ее пугали болезнями, бессонными ночами, детскими капризами и, как ни странно, людской молвой, мол, чтобы ты не сделала, будут говорить: «Конечно, она же не родная!»

— Меня даже родители не поддержали, — говорит Наталья, — не понимали моего поступка.

Я скажу неправду, если буду утверждать, что не было колебаний и у нее самой. Ночами, ворочаясь в постели, она думала о случившемся, и ей было страшно, как любому нормальному человеку. Сомнения, неуверенность терзали ее душу. Но утром, видя глаза ребят, с которыми ее свела судьба, она осознавала, что другого ей не дано, что если она струсит, оставит их, то не сможет спокойно жить, перестанет уважать себя, и вся ее жизнь превратится в бесконечные муки совести.

— Вы понимали, что ставите крест на личной жизни? — спросила я у нее.

— Конечно, — говорила она, — а что такое личная жизнь?

С того страшного дня прошло десять лет. Ее личной жизнью стали радости и горести Василисы, Димы, Любы, Ани, Лени, Геры, Глеба, Насти и Элечки.

А самым большим счастьем стало то, что практически все ребята стали называть ее мамой.

Когда я побывала у них в гостях, они бурно обсуждали предстоящую поездку в деревню. Родители Наташи, которые вначале не понимали поступка дочери, со временем изменили свое мнение. Привязались к неожиданно свалившимся на их голову внучатам и даже решили переехать из города в деревню. По случаю купили в деревне Турково большой дом, развели живность, посадили сад, и теперь каждое лето этот дом наполняется детскими голосами.